С.В. Выжевский

6 ноября 1796 года умирает императрица Екатерина II. На престол восходит её сын Па­вел Петрович. Энергичный, засидевшийся без настоящего дела сорокалетний император спешит реформировать жизнь страны. Про­шлый период «бури и натиска», связанный с активностью Григория Потёмкина, давно закончен. Молодой фаворит постаревшей и отчасти выживающей из ума Семирамиды Се­вера — Платон Зубов мало что смыслил в государственных делах, которые, однако, всеце­ло прибрал в свои руки. Повсюду показуха, распутство, расхлябанность и воровство. Па­вел начинает, естественно, с армии и с госу­дарственного аппарата.

Первое и главное здесь — наведение по­рядка и дисциплины. На всех этажах власти уходят в отставку «мёртвые души». Идёт поиск ответственных способных людей.

В армии принимаются новые уставы. С 500 тысяч человек она со­кращается до 350 тысяч. Вводятся новая форма, новое вооружение, но­вые методы обучения новобранцев, прививаются новая военная тактика и стратегия. Командирам запрещается использовать солдат на посторон­них работах. Из разорительного и расслабляющего постоя в домах кре­стьян они переводятся в казармы. Для заботы об их здоровье основыва­ются госпиталя. В боеготовой компактной армии — залог сохранения территорий и спокойствия жителей. За четыре года правления Павла враг ни разу не ступает ногой на землю России.

В срочном порядке рассматриваются накопившиеся за многие годы нерешённые судебные дела. Методично ликвидируются пробелы в законодательстве. Это в первую очередь сфера Сената — высшего государственного органа, замещающего императора в рутинных актах — законодательных, судебных и административных.

Важнейшая сфера администрации — государственное хозяйство, эко­номика и аграрный сектор. Государственный долг, доставшийся сыну в наследство от матери, — три годовых бюджета. Экономика пока что развита слабо, большинство населения — крестьяне (городские жители составляли всего 6 %). В первую очередь от преуспеяния крестьян зави­сит богатство страны. В том числе и потому, что продукция аграрного сектора в те годы — основной предмет экспорта. Однако эффективность сельского труда заставляла желать лучшего: формы хозяйствования на большей части территории страны очень отсталые.

Надо отдать должное: Россия при Екатерине значительно приросла и землями, и населением. Но земли надо обживать (в том числе и искон­ные), а население — приподнять из бедности, а для того — обучить. Этот лозунг и ставится императором на повестку дня: не новые террито­риальные приобретения, а интенсивное осваивание уже имеющегося. Южные плодородные губернии пусты, и Турция мечтает их вернуть. Ещё Потёмкин в перерывах между войнами организовал масштабную кампанию переселения. Тогда государство трещало по швам. Угрозы не прекращались по трём основным направлениям: Турция (спор за Крым, причерноморские губернии, Кавказ, Молдавию), Пруссия (пересечение интересов в Польше и Прибалтике, недовольство союзом с Австрией, извечной соперницей прусских королей на стезе объединения Германии, России же для эффективной борьбы с Турцией Австрия была насущно необходима) и Швеция (традиционный противник на севере) были не прочь откусить каждая свой кусок. Ресурсов катастрофически не хвата­ло. Плюс намечавшаяся престарелой императрицей экспансия в Пер­сию и на Каспий, для чего нужно было наращивать присутствие на Волге. Переселялись прежде всего государственные крестьяне, затем — иностранные колонисты. Те же иностранцы — образованные и просто авантюристы — активно вербовались на государственную службу в различных отраслях. Но если ремесло военных и мастеров меньше было привязано к климату и природе, то насчёт основного земледельче­ского сословия этого сказать было нельзя. А чтобы хозяйствовать эффек­тивно, нужны были конкретные знания.

Павел Петрович видел эти проблемы и пытался их разрешать не от­кладывая. Через четыре месяца после восшествия на престол, 4 марта 1797 года, из разрозненных ранее служебных присутствий он учреждает при Сенате особое подразделение (экспедицию) для управления делами государственного хозяйства, опекунства иностранных и сельского домо­водства. Главное ведение над нею поручается генерал-прокурору Алек­сею Борисовичу Куракину, прекрасному организатору, племяннику Ни­киты Ивановича Панина, брату Александра Борисовича Куракина, бли­жайшего друга юности императора. В саму экспедицию вошли два сенатора — администраторы А. В. Храповицкий — бывший статс-секре­тарь Екатерины, известный примечательными записками, и П. П. Тарбеев, генерал-майор, кадровый военный, в 1784—1785 годах исполнявший обязанности губернатора Санкт-Петербурга. И четыре рядовых члена — А. А. Самборский, протоиерей Софийского собора в одноименном уезд­ном городе — предшественнике Царского Села; 3. А. Хитрово — совет­ник правления Заёмного банка; К. И. Таблиц, естествоиспытатель, бота­ник, знаток южных областей России" , вызванный срочно в Петербург и назначенный помощником генерал-прокурора «по хозяйственной ча­сти», а также директор домоводства (заведующий администрацией зем­леделия и хозяйства казённых крестьян) Санкт-Петербургской губернии М. Татаринов. Правитель канцелярии В. А. Озеров, будущий знамени­тый драматург.

Наряду с Карлом Ивановичем Габлицем, движущим мотором экспе­диции был, несомненно, Андрей Афанасьевич Самборский. Он родился в 1732 году в семье священника на Слободской Украине. В 1765 году окончил курс обучения в Киевской духовной академии. Как раз в это время Екатерина II, недавно взошедшая на престол и ещё полная просве­тительских идей, задумывалась над преобразованиями в сельском хозяй­стве. В том же 1765 году она приветствовала создание в России Вольно­го экономического общества с целью распространения среди народа по­лезных и нужных для земледелия и домостроительства знаний, изучения положения русского земледелия и условий хозяйственной жизни страны, а также положения сельскохозяйственной техники в западноевропейских государствах. Предполагалось, что сельские пастыри, как наиболее авто­ритетные люди в деревнях, смогут послужить проповедниками новых агрономических знаний. В рамках этой программы среди перспективных выпускников духовных училищ была отобрана группа молодых людей и отправлена в Англию, в первую очередь для изучения агрономии. Проведя пятнадцать весьма насыщенных разнообразной деятельностью лет на туманных островах и начав там путь священнослужения, Андрей Афанасьевич возвращается в Россию. В 1781 году в московской универ­ситетской типографии у Н. И. Новикова под редакцией С. Десницкого выходит «Описание практическаго аглинскаго земледелия, собранное из разных аглинских писателей Андреем Афанасьевичем г. Самборским, протоиереем, находящимся при Российском посольстве в Лондоне». Из­ложенные в книге идеи Самборский активно предлагает к повсеместно­му внедрению в российскую действительность и по возвращении в Рос­сию участвует в Вольном экономическом обществе, где многие придер­живаются схожих с ним взглядов.

Однако к моменту возвращения Самборского из Англии реформа­торские идеи императрицей уже отставлены. В 1782 году Екатерина до­веряет Самборскому другую важную миссию — сопровождать как ду­ховнику в заграничном путешествии своего сына Павла Петровича и его супругу Марию Фёдоровну. По-видимому, именно тогда Андрей Афа­насьевич находит общий язык с наследником российского престола и знакомит его со своими взглядами. По окончании путешествия, в 1783 году, императрица собственноручно возлагает на Самборского особенный крест из синей финифти, осыпанный бриллиантами, на голу­бой ленте. В марте 1784 года после своеобразного отпуска, проведённого на родине, следует новое назначение — духовником и законоучителем подрастающих великих князей Александра и Константина Павловичей. А 28 апреля 1786 года, когда двор переехал на летний сезон в Царское Село, Екатерина II дарит Андрею Афанасьевичу Белозерский путевой дворец, построенный ещё при Елизавете Петровне. Место отнюдь не случайное: в ближайших окрестностях строится новый собор города Софийска, в который отец Андрей уже несколько лет как назначен прото­иереем.

В связи с передачей в доме произвели поправки и пристройки на казённый счет, выполнили работы по осушению прилегающей местности и установили решётчатый палисад длиной 55 саженей (110 метров), по-видимому, вдоль дороги из Царского Села в Павловское (ныне Пав­ловское шоссе) и вдоль южной границы участка, где проходила тогда до­рога на Тярлево. По северной и западным сторонам пожалованного уча­стка был вырыт ров. Андрей Афанасьевич устроил здесь сад и рыбные пруды (один из которых сохранился до сих пор), он не отказался от усво­енных в Англии идей, а потому стремился создать образцово-показатель­ную усадьбу и сам демонстрировал пахоту плугом. Впоследствии Сам­борский писал, что этот сад «от семи сот до тысячи может при­носить доходу в год».

А.А. Самборский

Софийский собор, первым настояте­лем которого стал Самборский, освятили 20 мая 1788 года в присутствии Екатерины, Павла, Александра и Константина, при этом отец Андрей, помимо протоиерейских обязанностей, не оставлял забот по духов­ному воспитанию подрастающих великих князей и, кроме того, нередко служил во дворцах.

Его занятия с подопечными не ограни­чивались законом Божиим. В летнее вре­мя, когда двор находился в Царском Селе, со своими высокими учениками Самборский совершал педагогические прогулки по полям вокруг Белозерки, объясняя Алек­сандру и Константину пользу земледелия, входил с ними в избы крестьян, знакомя с их бытом и нуждами. В 1789—1793 годах Андрей Афанасьевич принял участие в создании Александровой дачи, в разбивке и постройках которой отразилось перво­очередное внимание к сельскому труду. В 1804 году, вспоминая об этом, Андрей Афанасьевич писал Александру, ставшему к тому времени импе­ратором:

«Время было для меня златое и драгоценное... Ваше Величество могли весьма ясно познать мою прямую систему религии евангельской и религии сельской, из которых происходят благонравие и трудолюбие, которые суть твердое основание народного благоденствия».

Воспитание Александра закончилось 10 мая 1793 года с обручением юноши, а в 1796 году в брак вступил Константин Павлович. На попече­ние же Самборского с 1794 года поступают их сестры — великие княж­ны — Александра, Елена и Мария.

С восходом на престол Павла Петровича выношенные Андреем Афанасьевичем идеи о сельском процветании России открывают себе путь к осуществлению. Мы помним, что 4 марта 1797 года в Павловске был подписан указ о создании Экспедиции государственного хозяйства, опекунства иностранных и сельского домоводства, в которую вошёл и Самборский. Другим указом, подписанным в тот же день, Самборскому отдавались в вечное и потомственное владение в его родной Слобод­ской Украинской (позже Харьковской) губернии, Изюмского уезда де­ревня Стратилатовка и деревня Каменка со всеми угодьями и Захарьевским лесом. А жило в этих деревнях более 500 душ крестьян. Как свидетельствует камер-фурьерский журнал, в этот же день в четверть 8-го часа утра Павел Петрович с Александром Павловичем отправился в Царское Село. Они вернулись в Павловск к 10 часам утра, чтобы присутствовать на разводе караулов. Есть основания предположить, что в данной поездке высокие гости навещали именно Белозерку А. А. Самборского.

В ещё одном указе от 4 марта об обязанностях, возложенных на вновь учреждённую экспедицию, забота об аграрном секторе сквозит наиболее основательно. Здравый смысл формулировок, доступный без каких-либо комментариев, поражает и сегодня.

« как по части сельского хозяйства различные подробности одними предписаниями без действительного опыта изъяснены и доказа­ны быть не могут, то под надзирательством Экспедиции учредить для желающих особенную школу, где преподаваться будут теоретические и практические в том наставления.

Равным образом приближение к совершенству в разных искусствах и фабричных работах (в те годы они были в сильной степени завязаны на сельское хозяйство.— С. В.) доказывается не одною только чистотою в отделке вещи или товара, но постепенным уменьшением истинной цены, во что самим обходится; в рассуждении чего желающие в той же школе обучаться могут новейшим изобретениям, полезнейшему распре делению работ и употреблению лучших машин, дабы сими средствами производя дешевле, лучше и скорее работу свою, могли вступить в совместничество с иностранными и достигнуть наконец до того, чтоб полу­чить на свою сторону перевес».

А уже 30 апреля 1797 года император подписал указ «Об учрежде­нии Школы практического земледелия».  В соответствии с ним между Павловском и Царским Селом из дворцовых земель выделяется довольно большой участок, по форме близкий к треугольнику, с севера ограничен­ный Московскою дорогой (ныне Московское шоссе), с юго-востока — землями, относящимися к деревням Тярлево и Липицы, с юго-запа­да— дорогой в Павловск (ныне Павловское шоссе). Общая площадь — 252 десятины 1170 сажен (около 277,75 гектаров). Центральное место на данном участке со стороны дороги в Павловск занимала Белозерка.

Однако разработка серьёзного проекта потребовала времени. Только спустя десять месяцев, 20 февраля 1798 года, Павел Петрович скрепил резолюцией разработанные вышеуказанной экспедицией Положение об утверждаемой Практической школе земледелия и сельского хозяйства, ей штатное расписание, распорядок учебных программ, сочинённые архитектором А. А. Менеласом (ранее работавшим с Ч. Камероном и Н. Львовым) планы, фасады и примерные сметы школьным строе­ниям.

Что же представляла собой школа, открывшаяся, по-видимому, в 1798 году? Вся её территория была поделена на четыре участка по числу главнейших частей в «сельском домоводстве»: 140 десятин отво­дилось под пашню, 25 — под сады и огороды, 25 — под усадьбу и паст­бище для скотоводства, остальные 62 — под лес.

Основные строения намечались вдоль дороги на Павловск. Первой должна была бросаться в глаза ветряная мельница с хлебным амбаром и жилищем мельника. Она хорошо просматривалась как с дороги на Павловск, так и с Московского шоссе. Далее следовал участок, предназначенный для усадьбищ по скотоводству и хлебопашеству. На нём живописно разбрасывались скотные дворы, конюшня, молочня, больница для скота, птичня, кузница. Далее — жилище наставника в хлебопашестве, почти вплотную примыкавшее к усадьбе Самборского, рига и овины, Белозеркой должно было располагаться главное школьное здание со службами и мастерскими. За участком школьного здания ближе к Павловску начинались лесные участки, продолжавшиеся в сторону Гуммолосаровского ручья до деревни Тярлево и далее. Напротив Тярпева планировалось разбить сады и огороды.

Чтобы выяснить, чему же в школе учили, обратимся к тексту Поло­жения.

К решению вопроса о хлебопашестве подходили наиболее деликат­но. Особо подчеркивалось, что:

А.Т. Болотов

«Хлебопашество, так как обширнейшая и важнейшая часть в сель­ском хозяйстве, требует многоразличных наставлений, особливо в пространном Российском Государстве, заключающем в себе толь разнообразные местоположения, климаты и свойства земли; и потому не может оно здесь приведено быть в одну общую систему, но нужно приноровиться к к местному положению каждой провинции и соображаться с свойства­ми климата, качествами земли, со нравами и обычаями жителей. И так в преподавании по сей части практических наставлений главнейшим будет предлогом поправить и усовершить земледелие сколько возможно  повсеместно, не отвергая все существуемыя в каждом месте уже правила. и вводят токмо вновь такие, кои удобно могут произведены быть я действо и повсюду признаны общеполезными».

Какие же цели достигались при практическом обучении хлебопашеству?

1. Как узнавать легчайшим образом род и качество земель, а особливо по дико­растущим на них растениям, по коим су­дить можно не только из чего состоит зем­ля, но и к какому посеву может быть при­годна.

2. Доказать на самом опыте пользу разделения пашни на семь полей, и воз­можность такового ж заведения во многих местах России, и каким образом чрез по­севные обороты можно избегнуть повсюду в России еще обычайного, но весьма вред­ного оставления под пар третьей части земли, лишающего Государство ежегодно третьей части своего обилия...».

Пункт второй — один из ключевых.

В значительной степени именно ради него и создавалась школа. Семь полей по двадцать десятин как раз и занима­ли большинство её территории. Идея о семиполье, однако, была корен­ная, российская, восходившая к работе А. Т. Болотова «О разделении полей», опубликованной в 1771 году в «Трудах» Вольного экономиче­ского общества. Серьезно занимаясь сельским хозяйством, Андрей Ти­мофеевич понимал, что оно нуждается не в частных улучшениях, а в ре­шительной перестройке. Вот каким образом он представлял себе это:

«Сие исправление оного сельского хозяйства двумя разными сред­ствами, или так сказать путями, производимо и потому двоякое быть мо­жет. Во-первых, когда частные вещи, касающиеся до разных частей сельского домостроительства, в лучшее состояние приводимы и недо­статки в них исправляемы будут, во-вторых, когда исправление сие до всего домостроительства в обще касается и все оного основания пере­меняемо и в лучшее состояние приводимо будет».

Первый путь решения этой проблемы учёный видел во введении но­вых приёмов обработки почвы, удобрения полей, способов очистки се­мян, второй — в замене трёхпольной системы земледелия многопольной. Доказывая необходимость радикального изменения системы земледелия, Болотов писал, что для более высокого урожая озимых культур пар нуж­но пахать рано весной и всё лето поддерживать в чистом состоянии. Но при трёхпольной системе пар используется для выпаса скота и, если вве­сти чистые пары, скот останется без корма. Далее. Под яровые почву нужно пахать с осени, после уборки озимого хлеба. Однако при трёх­полье жнивьё служит местом выпаса скота во второй половине лета и осенью. Стало быть, и раннюю осеннюю вспашку применять нельзя.

Ещё для удобрения полей не хватает навоза, так как при трёхполье даже ограниченное количество скота прокормить трудно. Учёный также отме­чал, что луга дают значительно больший урожай сена, если «оные с са­мого начала весны заказывать» и производить укос отавы. Вместе с тем трёхпольная система вынуждает пасти скот по лугам и ранней весной, и после сенокоса.

Андрей Тимофеевич самым подробным образом анализировал пере­вод хозяйства от трёхполья к семиполью со следующим чередованием культур: пар удобренный, озимые, яровые «лучшие» (пшеница, ячмень, лён), яровые «худшие» (овёс, горох, гречиха), перелог.

«Всякий год приходиться будет из всех семи полей одно с озимым хлебом, одно с яровым лучшим, одно с яровым худшим, три поля в пере­логе, а одно в пару... перелог будет передвигаться понемногу с места на место и обходить кругом селения, ибо в каждый год одно поле из него раздерется, распашется и убавится, а с другого конца вновь одно поле запустится и прибавится».

Эффективность перехода к многополью Болотов обосновывал не только агротехнически, но и с точки зрения организации хозяйства и сельскохозяйственной экономии. Он подробно рассчитал затраты тру­да и материалов на обработку одного и того же количества земли. Затем им была определена прибыль от всех видов продукции, подведён баланс прихода и расхода и рассчитана доходность каждой десятины при обеих системах земледелия.

Болотов утверждал, что увеличение производства зерна произой­дёт, несмотря на сокращение площади посева, потому что три поля перелога позволят держать больше скота и, следовательно, получать больше навоза. А лучшее удобрение почвы обеспечит более высокий урожай. С другой стороны, содержание скота в весенне-летний пери­од на перелогах не только позволит поднять его продуктивность, но и устранит необходимость использовать для выпаса луга. Травы получат возможность нормально развиваться и дадут более высокий урожай сена, что также увеличит запасы кормов. Кроме того, учёный подчерки­вал: использование перелогов для выпаса скота будет способствовать на­коплению в почве органических веществ и повышению её плодородия.

Двор наставника в хлебопашестве и рига для молотьбы хлеба

Однако до поры до времени эти разработки оставались теорией. Страшная раздробленность крестьянских наделов не давала проверить расчёты на практике. Кстати, во время первой неудачной попытки про­вести опыты на государственном хозяйстве Болотов разбил всё те же 140 десятин пашни на участки по 20 десятин!

Нетрудно догадаться, что и остальные идеи Болотова, активно со­трудничавшего на ниве сельскохозяйственного просветительства с Н. И. Новиковым, равно как и других членов Вольного экономического обще­ства были широко востребованы в практической школе. Это видно из дальнейших пунктов её земледельческой программы:

«3. Какими способами вообще бесплодные земли обращены могут быть в плодоносные, как то: обсушиванием болот, вычищением лесов и другими различными средствами; також какие туки, смотря по свойст­ву земли, для ее удобрения могут быть полезнейшие, предпочитая про­стые, естественные и к получению удобнейшие тем, кои требуют боль­шего или труда, или иждивения, на пространных полях невыгодны, и не везде могут быть отысканы. При сем случае показано будет на опытах, сколько смешение разных пород земли соделывает поля плодородными, то есть: глины, песку, извести, алебастра и мергеля или рухляка, с други­ми землями по их приличности, дабы сей способ удобрения более был введен в употребление по разным частям Империи.

4. Какую землю, когда и как пахать, дабы ее по надлежащему к по­севу приуготовить, и, употребляя известные лучшие орудия к распаш­ке оной, объяснятся недостатки или несовершенства земледельческих орудий поныне в России употребляемых; каким образом они могут быть усовершены, или на какие другие способнейшие и полезнейшие должны быть переменены, соответственно свойствам земли тех мест, где долж­ны употребляться, и, применяясь к местным обычаям жителей каждого края, возделывать землю лошадьми или волами; а которые из пахотных таковых орудий, в России уже употребляемых, найдутся не требующими поправки, те опытами утвердятся на дальнейшее употребление без пере­мены».

На пахотных орудиях нужно остановиться подробно. Находясь в Англии, Самборский чрезвычайно заинтересовался плугами, которые, по его разумению, должны были сменить традиционную в Россию соху. Но и здесь он был далеко не одинок. Вольное экономическое общество дважды, в 1773 и в 1791 годах, объявляло конкурс на создание лучшего плуга, пригодного в местных условиях.

План ветряной мельницы, хлебного магазина и жилища мельника

5. На какой земле какой посев хлеба лучше успевать может, не выпуская из виду влияния притом климата, дабы знать, какие роды хлеба с лучшим успехом на Севере, в средней части России и в полуден­ных странах высеваемы быть могут;

6.  В чем состоит разбор семян, как различать их доброту, и сколь полезно переменять всегда чрез несколько лет семена одного места на семена других мест; как приуготовлять семена к посеву...; когда и как их сеять должно в различных климатах России, и какие где орудия для бо­роньбы, смотря по свойству земли, с лучшею пользою могут быть упо­требляемы;

7.   Как предохранять посеянные поля от дурных трав, и как те поля от оных очищать;

8. Как узнавать в каждом месте настоящее время жатвы, дабы вся­кой род хлеба в свое время был убран; при чем объяснится порядок жат­вы и успешнейший образ производства оной лучшими орудиями.

9.  Как сушить и молотить хлеб выгоднейшим образом по разным местам Империи и соделать его прочным к сохранению на многие годы.

10.   Как предохранить хлеб от вредоносных червей и насекомых на корню и в житницах, показав причины их зарождения и легчайшие спосо­бы к их истреблению.

11.   И наконец какие растения и коренья могут с пользою разводи­мы быть на пашнях, под посев хлеба назначенных, кои служат к их удоб­рению, и к какому употреблению для человека и скота они могут быть пригодны, доказывая особливо на опытах пользу травосеяния, разведе­ния искусственных лугов и образ кошения и сушения собираемого с них сена...».

Следующий параграф Положения посвящен садоводству. Предна­значенная для этой цели земля была поделена на четыре части. На них размещались огород и три садовых участка — «экономический», «плодо­витый» и увеселительный. Огород в свою очередь делится на две части:

План огородов: А - господского; В - сельского

«...Одна будет содержать в себе все обыкновеннейшие крестьян­ские овощи, как те, кои уже российским крестьянам известны и требуют токмо усовершенствования, так и другие еще мало им известные, но по общепризнанной пользе заслуживают быть размножены или вновь заве­дены, и таковой огород будет именоваться сельским; в другой же части будут произращаться всякие лучшие поваренные растения и разные зе­лени, крестьянами по большой части не употребляемые, и сей будет на­зываться господским огородом...

В том и другом показаны будут на практике правила:

1.  Как должно расположить место под огород назначаемое;

2.  Как приуготовлять в них землю;

3.  Как и чем, по различному ее свойству, ее удобривать и очищать от дурных трав, дабы потом менее было нужды полоть посеянные ра­стения;

4.  Какие гряды для какого растения потребны.

5.  Как садить и сеять всякие овощи и зелени;

6.  Как их окапывать, поливать и посредством искусства довести до совершенства в рассуждении величины, многородия и вкуса;

7. Как оберегать их от наносимого им вреда червями, и чем сих ис­треблять;        -

и наконец

8.  Как иногда те овощи собирать и сохранять впрок различным об­разом.

Надлежащие наставления, как делать парники и как их в различных местах, смотря по свойству климата, содержать, преподадутся в господ­ском огороде...

"Проект" живой изгороди

Цель, для которой учредятся таковые огороды, состоит главнейше в том, чтобы с одной стороны распространить повсюду между крестьяна­ми лучшее знание огородничества, а особливо разведения и размноже­ния некоторых мало еще известных им овощей; а с другой стороны, чтоб искусство в произращении многочисленных поваренных растений учини­лось обыкновенным во всем государстве: ибо поныне изобилуют ими одни почти столицы, а в прочих местах внутри Империи, за недостатком потребного к тому знания, те растения весьма еще редки».

Забота сквозит даже в мелочах. Вот, например, что писали об изго­родях:

«Около обоих тех огородов так, как и около других частей школьной земли, сделаны будут живые изгороди из разных дерев и кустарников, и объяснятся различные способы к их заведению, дабы таковые введе­ны были в употребление во всех частях России, где оное возможно, а чрез то оставлен бы был вкоренившийся повсюду у крестьян пагубный для лесов обычай делать тыны и заборы свои из жердей или хворосту плетневые».

Теперь перейдём к садам.

В «экономическом» предполагалось обучать на опыте и в теории разведению растений, употребляемых в сельском хозяйстве, на фабри­ках и мануфактурах (так сказать, сырьё для лёгкой промышленности), а именно: «конопли, льну (для выделки тканей.— С. В.), табаку, хмелю (понятно, для чего.— С. В.), крапу (марена, из корней которой делали красный краситель.— С. В.), вайды (использовавшейся для получения синей краски.— С. В.), церьвы (дикорастущая резеда, из нее изготавлива­ли жёлтый краситель.— С. В.), сафрану (для оранжевого красителя.— С. В.), сафлору (красильный чертополох, из которого делали жёлтый, красный и оранжевый красители.— С. В.), ворсяных шишек (использо­вавшихся в «репейных щётках» для надирки на сукне ворсы.— С. В.) и других сим подобных, и для выделки кож употребляемых, також и та­ковых, коих пух заменить может хлопчатую бумагу, или из семян коих выделывается постное масло, как то: горчицы, репного семени и сезама или кунжута». Естественно, что на опыте обучали разведению только тех растений, которые произрастали в северном климате.

Отдельно предполагалось разводить врачебные цветы и травы, упо­требительные в домашнем быту: ромашку, шалфей, мяту, полынь и другие.

В «плодовитом» саду насаждались различные плодоносные дерева и кустарники, одни — на открытом воздухе, другие — в оранжереях, по поводу чего давались соответствующие наставления.

В увеселительном саду «разведутся разные дерева, кустарники, цве­ты и всякие растения, приносящие токмо удовольствие приятностию их вида или благовонием». Помимо правил их разведения, преподавалось также, «как располагать и делать дорожки, пруды, каналы, мосты, бесед­ки и прочее к увеселительным садам принадлежащее, которых достоин­ство и совершенство состоит в искусном подражании красотам и приятностям природы».

Третья крупная отрасль — лесоводство. В теоретической части должно было изучаться всё, что касается видового состава лесов и его привязки к той или иной почве, обозревался жизненный цикл дерева, определялось, «которые дерева и в каких местах составляют корабель­ные, строевые и дровяные леса, и на какие другие изделия и домашние потребы они более или менее пригодны; також какую пользу вообще каждое дерево по свойству его в сельском хозяйстве принесть может, ка­сательно или плода его, или смолы, или коры». Далее преподавались правила лесопользования, дабы «не вдруг леса опустошились», рекомен­дации о том, как охранить лес от скота и от пожара, «как подчищать ста­рые дерева для лучшего их роста, и как обходиться с молодыми от семян и от старых пней выходящими отрослями», рассказывалось о том, как леса размножать и как за ними ухаживать, давались наставления о пра­вильной рубке и заготовке древесины. Предполагалось, что лучшие уче­ники смогут быть употребляемы в лесные надсмотрщики и форштмей- стеры (лесничие) над казёнными лесами.

И, наконец, скотоводство, которое, как мы увидим, несколько выхо­дит за рамки его современного понимания. Помимо отраслей, ныне отно­симых к пищевой промышленности, к нему присоединялись птицеводст­во и пчеловодство.

Расположение строений по части скотоводства: А- конюшня; В, С - крестьянский и дворянский скотные дворы; D - молочня; E - больница для скота; F - птичня; G - кузница; H - пруд; I - плотина

Предметом преподавания должно было определяться:

«1. сколько по количеству и качеству земли в каждом месте содер­жать должно различного домашнего скота, дабы между земледелием и скотоводством была повсюду надлежащая соразмерность;

2.   какие роды скота, в каком месте более приносить могут выгоды;

3.   как содержать оные и как расплодить и усовершать их породу;

какой корм и в какое время каждому роду более приличествует, особливо зимою, от чего много зависит получаемая в сельском хозяйст­ве от рогатого скота польза;

4.  как предохранить скот от болезней, как узнавать хворый, и каки­ми простыми средствами его лечить;

План и фасад скотных дворов, дворянского (A) и крестьянского (B), молочни (C) и конюшни (D)

6.  каким образом откармливать на убой старую и молодую скотину;

7.  как делать наилучшим образом масло и разного роду сыр;

8.  как приготовлять вообще по-надлежащему и все прочие от ското­водства получаемые произведения, как то: мясо, сало, кожи, шерсть, ще­тину и проч. на продажу и для сельского домашнего употребления, а особливо как солить и коптить разные мяса, как разбирать по сортам шерсть при стрижении овец, дабы отделить хорошую от дурной, и в чем состоит различная доброта ее».

И в завершение программа наставлений в сельской архитектуре. Её цель — «показать на опыте порядочное и выгодное расположение всех деревенских строений, как-то: жилья, сараев, хлевов, конюшен, амбаров, житниц, овинов и прочего, и как строения сии могут созидаться проч­но и с должным сбережением потребных к тому припасов...». Однако и здесь скрывалась изюминка:

«Кроме деревенского строения, яко обыкновеннейшего в России, учинены будут различные опыты для показания, как строить и из земли и глины не только скотные сараи, но и дома крестьянские; дабы сей образ строения введен был в употребление не только в тех губерниях, где недостает камня и лесу, но и там, где лес находится для нужного его сбережения».

Итак — землебитное строение. Новшество, пропагандируемое архи­тектором Николаем Львовым, как предполагается в некоторых современ­ных исследованиях, с подачи Адама Менеласа, прибывшего из Шотлан­дии, где оно существовало издавна. Адам Адамович сотрудничал со Львовым с 1785 года, и теперь едва ли возможно разделить степень их участия во многих совместных работах. Идут споры и об авторстве со­оружений Школы практического земледелия. В 1797 году в Никольском, имении Львова, по указу Павла Петровича было основано «Училище землебитного строения» для обучения крестьян постройке «здоровых, безопасных, прочных и дешевых жилищ». Каждой губернии было пред­писано посылать в училище ежегодно двух учеников из казённых кре­стьян. Расходы по обучению должен был нести сам его основатель и ру­ководитель, а на покрытие их ему был отдан в собственность участок земли в Москве, вблизи Симонова монастыря, «под названием Тюхоль- ских казенных покосов с лесными и пахотными угодьями и водами» (сейчас на этом месте стоит автозавод имени Лихачева). Именно здесь ученики Львова в качестве зачётной работы строили землебитные строе­ния, после чего получали аттестат об окончании училища. Эти двухэтаж­ные дома простояли до 30-х годов XX столетия и были снесены ещё крепкими, когда начали строить автозавод...

Львов не забывал, сколько дорогого леса тратится на восстановле­ние изб, уничтожаемых частыми пожарами. Отсюда мысль, поглотив­шая его на долгие годы, об использовании в строительстве негорючего и дешёвого материала — земли, которая всегда под рукой. Да и в самой России в южных губерниях издавна строили глинобитные и саманные дома. Пропагандируемый Львовым способ строительства состоял в том,

План и фасад больницы для скота (A), кузницы (B) и птични (C)

что землю засыпали в промежуток между деревянными щитами и плотно утрамбовывали, поливая каждый 5—6-сантиметровый слой известковым раствором. Чтобы земляную стену не размывали дожди, её затирали с поверхности водой со скипидаром и потом штукатурили известью на скипидарной воде, а для изоляции от почвенных вод под домом устраи­вали каменный фундамент с сухим подвалом.

Первым крупным землебитным сооружением, возведённым по про­екту и под руководством Н. Львова, был Приорат в Гатчине. Подгото­вительные работы начались осенью 1797 года. Земляные стены дворца и дворцовых построек построили за три месяца летом следующего года. Стоимость стен составила 2000 рублей, в то время как стоимость анало­гичных каменных была бы 25000 рублей. Практически одновременно с Приоратом в Школе земледелия тем же экспериментальным методом были сооружены конюшни.

Помимо землебитного способа строения, в училище должны были преподаваться теоретические и практические наставления по строитель­ству дорог, каналов и мостов «и как содержать вообще повсюду дороги в такой исправности, чтоб во всякое время года был удобной проезд по оным». Отдельно должны были учить строительству ветряных и водя­ных мельниц, а также строительству шлюзов и плотин.

И конечно, не были забыты орудия, полезные для крестьянина. В программу входило:

«...Сооружение разных для сельского хозяйства полезных машин, кои не требуют большого знания и иждивения, а облегчают труд челове­ческой...; да сверх того покажется на практике, как делаются и вообще все земледельческая орудия и всякая для крестьянина потребная сбруя, и как усовершать ныне в России уже употребительные, дабы они более соответствовали цели той, на которую изобретены, в сокращении при ра­ботах времени и в уменьшении трудов человеческих и животных. Равно­мерно сие механическое учение простираться будет и на показание на практике употребления разных лучших машин для всякого рода пряжи, и удобнейших станов для тканья холста, полотен, домашнего сукна и проч.».

Таким образом, школа под Царским Селом должна была совмещать с учебными научно-исследовательские, проектные и технологические функции, равно как служить своеобразным полигоном для проверки на практике научных теорий и разработок, в том числе «импортируемых технологий». Что же касается учебной программы, то, как мы увидим, в этом мини-конгломерате сочетались черты современных учебных заве­дений разного уровня — от колледжа до университета.

В первоначальном штате школы состояло 14 человек, при этом А. А. Самборский руководил ею нештатно и без оклада. На оплату выделялось 11 тысяч рублей в год с условием определять жалованье со­гласно «искусству и знанию». В школе предполагалось четыре наставни­ка: в хлебопашестве (с одним помощником), в садоводстве и лесовод­стве (соответственно с двумя помощниками), в скотоводстве (с одним помощником, но сам наставник должен был быть женатым, «дабы жена его, занимая место скотницы и упражняясь в птицеводстве и прочих ча­стях домашнего хозяйства, також в разных женских рукоделиях, могла давать в том наставления воспитанницам сиропитательных домов и дру­гим ученицам, кои в учреждаемую школу будут принимаемы») и в сель­ской архитектуре и механике (сначала эту должность занимал А. А. Менелас, долженствующий развивать землебитное направление), при по­следнем столяр, слесарь и кузнец. Состоял в штате «земской, который отправлять имеет должность казначея и журналиста», лекарь (скорее всего сразу Вильгельм Иванович Ритмейстер из павловского госпиталя, работавший в школе по совместительству), которому полагалось также знать ботанику и давать наставления о пользе и разведении простых рас­тений, а также переводчик, знающий немецкий и английский языки.

Под началом у этих наставников находилось 53 учащихся: 8 сту­дентов императорского Московского университета, 10 питомцев вос­питательных домов, 10 воспитанниц тех же домов, 5 семинаристов и 20 казённых крестьян из разных губерний. Предполагалось, что к ним за отдельную плату будут присоединяться помещичьи крестьяне и все желающие.

Учебный график выстраивался в соответствии с практическими ра­ботами по временам года и суток, «как естественный порядок каждой части и надобность в работах того востребует». Причем каждый учащий­ся из крестьян должен был производить работы своими руками, но под управлением наставников. Студенты и питомцы воспитательных домов не должны были исполнять работы в полном объёме. Им достаточно было ознакомиться с приёмами использования земледельческих орудий, чтобы уметь показать их другим на деле.

Практикой занимались, конечно, летом, а все те, кто знал грамоту, должны были читать книги о земледелии и сельском хозяйстве, в том числе на немецком и английском языках. Новейшими и полезнейшими на тот момент считались сочинения Христиана Фридриха Гермерсгаузена, проповедника Шлалахского и члена Экономического Лейпцигского общества (на русский язык было переведено «Хозяин и хозяйка, или Должности господина и госпожи во всех видах и всех частях, до домо­водства относящихся», напечатанное в 1789 году в Москве в Универси­тетской типографии Н. Новиковым); экономиста И. Ф. фон Пфейфера; агронома Иоганна Христиана Шубарта, выступавшего также под псевдо­нимом Эдлера фон Клефельда и проводившего опыты по рациональному полевому хозяйству (Шубарт перенёс свекловицу и картофель на паро­вое поле, культивировал люцерну и спаржу, делал опыты с клевером и т. д.); Леонгарда; Шпренгера; Шулера; лесовода Фридриха Августа Людвига фон Бургсдорфа; Мейера; Иоанна Бекмана (работавшего над тем, чтобы применить естественные науки к сельскому хозяйству, что позволило придать агрономии научный характер); Рейхарда; Лидерса и Беккера.

Предполагалось, что сочинения этих и других авторов будут перево­диться учениками и издаваться в России. Знающие только русский язык должны были изучать отечественные издания: перевод трудов Артура Юнга, «Новое земледелие» Рознотовского (1794—1800), основанное на правилах Иоанна Шуберта, журнал «Экономический магазин», А. Т. Бо­лотова, издававшийся в типографии того же Н. И. Новикова, сочинения Санкт-Петербургского Вольного Экономического общества и другие.

Неграмотным предстояло упражняться зимой преимущественно н сельской механике, обучаясь изготавливать потребные в сельском хо­зяйстве орудия и машины, а ученицам — различным домашним работам и женским упражнениям: прясть, шить, мыть, стряпать и прочему.

По окончании обучения показавшим успехи студентам присваива­лись чины тринадцатого класса; воспитанникам сиротских домов, семи­наристам и другим ученикам, знающим чтение и письмо, раздавались в награду книги о сельском хозяйстве с надписью, что даны за прилежа­ние; а не умеющим грамоты и крестьянам «земледельческие и садовые орудия лучшей работы, с приложением казенного штемпеля».

Оговаривалось, что вначале время пребывания в школе должно было быть достаточным для постижения познаний и зависеть от способ­ностей и склонностей каждого, а когда школа устроится, то предполагал­ся цикл обучения в три года. По мере выпуска обучавшихся набирались новые питомцы и воспитанницы.

Так начиналось грандиозное мероприятие по преобразованию рос­сийского сельского хозяйства, однако планы Самборского были на­рушены уже следующим летом.

Как мы знаем, он продолжал оставаться софийским протоиереем и законоучителем великих княжон, дочерей Павла I. В 1799 для укреп­ления союза между Россией и Австрией венский двор предложил вели­кой княжне руку эрцгерцога Иосифа, палатина венгерского. 20 февраля 1799 года в Санкт-Петербурге состоялось обручение эрцгерцога с Алек­сандрой Павловной, а 19 октября того же года— венчание в Гатчине. В ноябре Александра Павловна выехала с мужем в Австрию. Не сме­нившая веру при выходе замуж, она умолила Самборского поехать с ней на чужбину в качестве личного духовника...

И Андрей Афанасьевич вынужден подбирать себе замену на школь­ном поприще. 11 августа директором Школы земледелия назначается ка­мергер Модест Петрович Бакунин, служащий в Департаменте уделов, к ведомству которого 10 октября того же года было переведено и само заведение.

В пользу Бакунина говорило и то, что он был молод: в 1799 году ему исполнилось только 34 года, и то, что он был сыном Петра Василье­вича Бакунина-меньшого, ближайшего сотрудника Никиты Ивановича Панина. Модест Петрович получил прекрасное по тому времени воспи­тание и посвятил себя главным образом сельскому хозяйству, а также метеорологии и ботанике. В 1800 году, уже будучи на посту директора школы, он выпускает «Правила, руководствующие к новому разделу и обрабатыванию полей; с показанием нужных сельских заведений», с планами и чертежами. (СПб., 1800, 2 тт.). В этом сочинении рассмат­риваются разные системы полеводства. Кроме того, в 1801—1803 годах была издана книга Ф. A. JI. фон Бургсдорфа «Руководство к надежному воспитанию и насаждению иностранных и домашних дерев, которые в Германии, равномерно в средней и южной части России на свободе произрастать могут», переведено с немецкого под руководством М. Ба­кунина и издано с рисунками в двух частях в С.-Петербурге.

Бакунин развернул энергичную деятельность, и уже 25 июля 1800 года Высочайшим указом было повелено ввести в употребление у крестьян удельного ведомства правила сельского хлебопашества и хо­зяйства, преподаваемые в практической школе земледелия. Новые пред­ложения, внесённые в Департамент уделов, были обсуждены и доложены Павлу Петровичу 20 февраля 1801 года, менее чем за три недели до убийства императора.

Главнейшая цель школы оставалась прежней — образование настав­ников, которые должны были ввести постепенно по всей России изучен­ные ими правила сельского хозяйства, причём по-прежнему особо под­чёркивалось, что «для сего непременно нужно знать... образ жизни хле­бопашцев наших и разность климатов, что не может быть знакомо чужеземцам, а потому все наставники должны были быть россияне». Также вводилось в обычай, чтобы обучаемые студенты и семинаристы становились со временем помощниками наставников, а потом зани­мали бы места наставников. При этом наставникам должен был при­сваиваться 9-й класс, а помощникам — 12 класс в соответствии с та­белью о рангах.

Из предложений следовало, что расчёт на частное поступление не оправдался, соответственно увеличивался набор учеников из удельных крестьян, взятых из губерний, где имеется недостаток земли. Оговарива­лось, что если школа вследствие увеличения своих доходов сможет со­держать большее количество питомцев, то число удельных в ней должно быть увеличено. Помещичьих крестьян стали брать в обучение безде­нежно. Школа должна была снабжать выпускников семенами и орудия­ми, а департамент уделов обязывался обеспечить им землю для пяти­польного хозяйствования. Так мы узнаём, что в результате трёхлетних опытов школа остановилась на пятиполье.

В соответствии с планами Менеласа и Львова продолжалось строи­тельство школы, кроме того, Бакунин просил выкупить и пожаловать для неё дом Самборского для размещения начальника школы и чиновни­ков при нём.

Кроме естественного развития самой школы, был сделан следую­щий шаг по распространению сельскохозяйственных знаний. Для введе­ния в употребление в удельных деревнях новых правил земледелия пред­полагалось заводить в них небольшие запашки мерою до 80 десятин. Землю при этом делили на две равные части, на одной нужно было вести хозяйство как прежде, на другой — учредить пятиполье. Тем самым доказывалась выгода новых методов. Первое усадьбище учреждалось в Смоленской губернии. Для каждого удельного усадьбища предо­ставляли 12 рабочих мужиков с их домашними орудиями и лошадьми и 12 рабочих баб. Предполагалось, что через три года по совершенному устроению хозяйства и заведению всего необходимого усадьбища долж­ны были содержать себя сами, не требуя никаких сумм от школ, а сверх того снабжать поселян семенами, орудиями и возвращать впоследствии употреблённые на них издержки.

В тот же день 20 февраля 1801 года были утверждены новые штаты. Директор по-прежнему не получал жалованья, только по должности в Департаменте уделов. Число сотрудников выросло с 14 до 26, не счи­тая 5 человек (наставник, староста, плотник, пастух, скотница) на вновь учреждённом удельном усадьбище. Прибавился помощник у наставни­ка в хлебопашестве, при наставнике в скотоводстве их стало три, появи­лись помощники у наставника в сельской архитектуре и механике, ци­рюльник, пчеловод, огородник и конюх. Помимо штатных работников, при школе «навсегда» водворялись четыре семьи удельных крестьян.

Выросло и число обучающихся. Студентов уже не 5, а 8, удельных крестьян — 40 (ровно в два раза больше).

Однако перспективные начинания, на которых должна была быть построена сельская модернизация России, были удушены в колыбели. Быстрые реформы оказались неприемлемы для многих, и 11 марта 1801 года в Михайловском замке был убит император Павел. А вместе с этим бесчеловечным актом был подписан отсроченный смертный при­говор всем его начинаниям.

Кончину школы ускорило то, что в конце 1802 года в возрасте 37 лет уходит из жизни Модест Петрович Бакунин. Последним директо­ром назначается судя по всему заслуженный екатерининский чиновник надворный советник Брандорф, для которого эта служба стала заверше­нием карьеры.

«Во время управления сею школою бывшим директором Бакуниным донесено от его было департаменту, что школа обзавелась всеми для нее нужными пособиями, как то: орудиями, мелким и рогатым скотом, птицами и семенами, сверх того еще доставила следующие пользы:

1)  удачное заведение травосеяния;

2)  показала средство, как с одной десятины можно получать годо­вого доходу более 300 рублей;

3)  взрастила в совершенстве англинскую репу ("турнепс.— С. В.);

4)  доказала, как выгодно сеять около Петербурга гречу и полбу;

5)  завела фуры для возки 50 кулей овса тремя парами волов;

6)   ввела разные земледельческие орудия;

7)  усовершила приготовление масла коровьего;

8)  засеяла 140 иностранных дерев и кустов;

9)  перевела по высочайшему повелению сочинения Бургсдорфа и Цюгамеля о лесах;

10) доставила Адмиралтейств-коллегии двух искусных форстмей- стеров;

11)  отправила наставника хлебопашества в Смоленскую губернию для заведения примерного усадьбища;

12)  выучила 20 удельных крестьян употреблению плуга и катка;

13)  показала способ разведения полезных родов дерев;

14)  отправила в российские губернии трех наставничьих помощни­ков, первых двух для сельских хозяйственных замечаний, а последнего для усовершенствования знаний его по лесной части;

15)  сверх того школа занимала своих учеников межеванием, архи­тектурою и рисованием, других обучала садоводству, огородничеству и разным мастерствам, показывала им на практике осушать болотные места и проводить поземельные рвы, каковым средством осушено при школе до 20 десятин земли».

Эти сведения, взятые, видимо, из отчёта Бакунина за 1802 год, зву­чат как реквием грандиозным начинаниям.

Со Смоленским усадьбищем дело заладилось не сразу. Работы на нём начались в 1802 году. Местная удельная экспедиция выделила кре­стьян «16 мужеска и 13 женского пола душ», но запретила использовать лошадей. Пока шла переписка с Петербургом, расчищали местность, а когда разрешение пришло, время основного посева было упущено. При новом императоре вернулась обычная российская неразбериха.

В этих условиях деятельность школы уже никого не интересовала. 27 октября 1803 года Александр I утвердил доклад министра уделов Дмитрия Трощинского, где рекомендовалось заведение закрыть. Пора­жает цинизм и дремучее невежество составителей этого документа, по­пытка представить всё во благо государства и его граждан.

Во-первых, подробно перечисляются расходы за 5 лет: на устрое­ние и на зарплату по штатам чуть больше 200 тысяч рублей. Около половины из этой суммы — оклады служащим и «стипендии». Остальное ушло на строительство и приобретение оборудования. Не так уж много (ля государства — содержать от 15 до 25 человек, сейчас это состав кафедры в учебном заведении. При этом очень много было сделано рука­ми наставников и воспитанников. Так вот, Трощинский утверждал, что зa пять лет школа не принесла государству практически никакого дохо­да! И это при том, что первое из удельных усадьбищ, из тех, что должны были по плану самоокупаться через три года, просуществовало фактиче­ски один год (первый, как мы помним, был потерян). Если руководстводствоваться этой логикой сегодня, государство должно немедленно закрыть большинство научных и учебных заведений, включая все средние шко­лы, а также Московский и Петербургский университеты.

Во-вторых, для успокоения совести Александра, дело его отца было представлено как тягота для крестьян:

«Из дел и сведений, поступающих в департамент, видно, что кресть­яне, назначаемые в школу, выбираются тем же порядком, как и рекруты. Все селение почитает их мертвыми или безвозвратно для них потерян­ными. Их так же оплакивают, так же провожают, как и рекрут. Поборы для высылки оных в школу обращаются крестьянам в крайнее отягоще­ние: молодые поселяне, отторгнутые от дома родительского, от собст­венного попелища, от жен своих и детей, едут в школу с твердым наме­рением забыть немедленно по возвращении в домы свои выученные ими в оной правила, с тем чтобы истребить память долговременной их разлу­ки. Жены же иных учеников, почитая их умершими, между тем выходят за других замуж; а домы их продаются, как выморочные».

Интересная позиция у министра — попутно охаивается государст­венная политика в области армейского призыва. Сейчас чиновник, осме­лившийся на подобные высказывания, был бы немедленно уволен. Но для Александра — это повод вздохнуть и... утвердить!..

И наконец, последний довод — самый, пожалуй, существенный:

«Другие, напротив того, по возвращении своем из школы требуют от сельских начальств такой пропорции земли, каковою без крайнего ра­зорения прочих поселян, по малому оной иногда количеству в удельных селениях, удовлетворить невозможно, и поставляя себя достойными на­чальствовать, просят работников, скота, орудий и денег на обзаведе­ние».

Ну, что тут сказать: логично. Но ведь первоначально школа и пред­назначалась для освоения новых земель и даже была приписана к экспе­диции, в полномочия которой входило опекунство иностранных колони­стов и переселяемых на новые земли удельных крестьян. Обо всём этом давно забыто. Новое правительство предпочитает «не париться» с освое­нием земли русской. А ведь получилось — вышла бы своеобразная «сто­лыпинская» реформа только на век раньше! На разгрузившихся зем­лях, в свою очередь, легче было провести перераспределение участков под рациональное хозяйство, ликвидировать пресловутую чересполоси­цу. И Павел Петрович, и Самборский, и, видимо, Бакунин надеялись осуществить нечто подобное. А освободившиеся рабочие руки — в лёг­кую и пищевую промышленность (по тогдашнему — в мануфактуру), в строительство, в том числе дорог, в лесоводство, мелиорацию. И всему этому — тоже учили в школе!

Справедливости ради стоит отметить, что Александр в конечном итоге учредил... ферму, где, по уверениям Трощинского, планировалось примерно то же самое. Одновременно (в 1803 году) в Царском Селе от­крылось Практическое лесное училище (впоследствии переведено в Пе­тербург и выросло в современную Лесотехническую академию) — эту отрасль отстоял Таблиц. Училище стало первым в мире высшим лесным учебным заведением. Однако практические занятия его проводились уже не в Царском Селе, а на Лисинской казённой лесной даче.

В целом же сворачивание начинаний «безумного» Павла продолжа­лось. В 1804 году после смерти Н. Львова упразднили школу землебит­ного строения в Никольском. В тот же год через Черногорию, Грецию и Крым вернулся в Россию и Самборский. В благодарность за труды не­утешный вдовец Иосиф Габсбургский, равно как и брат усопшей импера­тор Александр Павлович назначили протоиерею пожизненную пенсию (2000 рублей от палатина венгерского и 7600 — из Кабинета русского государя). К делам его, однако, не вернули.

Отец Андрей тяготился бездействием. Хотел остаться в Крыму, мис­сионером среди татар, но разрешение получено не было, и пришлось жить в своих деревнях в Херсонской губернии, пожалованных императо­ром Павлом. Здесь Самборский отдался сельскохозяйственным и филан­тропическим занятиям, распространяя между своими крестьянами рацио­нальные понятия о земледелии, вводя в употребление усовершенствован­ные земледельческие орудия, выписанные из Англии, развёл испанскую породу овец, устроил шелковичную плантацию, богадельню для преста­релых, дом для вдов и сирот, больницу с аптекой при ней, училище для детей своих крестьян, правильное привитие оспы, устроил водолечение...

По-прежнему продолжал проситься в Крым: «Сию опустошенную страну сам Бог предназначил для того, чтобы священнослужением в ней я запечатлел остаток дней моих»,— писал он Государю снова в 1805 го­ду, отказываясь при этом от жалованья за этот труд.

Александр в ответ успокаивал бывшего наставника, продолжал осы­пать его наградами и предлагал переселиться в Санкт-Петербург, выделив обширное помещение в Михайловском замке, где Андрею Афанасье­вичу дозволено было также устроить для себя церковь из подвижной церкви, в которой он священнодействовал в Вене, с иконами, принадле­жавшими лично великой княгине Александре Павловне, и с убранством «из её царственных одежд», купленных Самборским после её кончины «на публичной продаже».

Однако Самборский приезжал в Петербург редко, а окончательно возвратился только в 1812 году, после смерти своей младшей дочери Со­фии, супруги В. Ф. Малиновского, директора Царскосельского лицея. К этому времени вернулась в семейство и Белозерка: летом 1811 года, вступая в должность директора Лицея, Владимир Фёдорович стал про­сить её у казны хотя бы для прогулок и для упражнений в садоводстве своих подопечных. Пожить в родном доме мечтала его супруга... Узнав об этом, его бездетный брат Павел Фёдорович выкупил усадьбу и пре­доставил её родственникам.

Последние два года жизни Андрей Афанасьевич тяжело болел, а ле­то проводил на даче Н. И. Салтыкова, к тому времени объединённой с Александровой дачей, поля которой он когда-то распахивал. Умер он в 1815 году.

Согласно предсмертной просьбе, его двум дочерям и внукам была оставлена пенсия из Кабинета Его Величества и, кроме того, для них со­хранялась квартира в Михайловском замке. Кроме того, семейству Самборского был прощён долг (36 000 рублей), «нажитый не роскошью и мирскою суетностию, но приобретением общего блага».

Осталось сказать, что погубленная на время идея не могла заглох­нуть окончательно. Именно в Пушкине, бывшем Царском Селе, в на­стоящее время работает Санкт-Петербургский Аграрный Университет — старейший и один из крупнейших аграрных вузов в России, по сути пря­мой преемник начинаний А. А. Самборского. И все идеи учёных про­свещённого века востребованы и претворяются в жизнь.

А на огромной территории бывшей школы сегодня расположены Всероссийский НИИ генетики и разведения сельскохозяйственных жи­вотных и Научно-исследовательский институт механизации и электри­
фикации сельского хозяйства Российской академии сельскохозяйствен­ных наук, а также Пушкинские лаборатории ВИР, где в 1920-е—1930-е годы работал Н. И. Вавилов.

ОСНОВНАЯ ЛИТЕРАТУРА

1.  А. Веселова. Вопросы «земледелия и домостроительства» в деятельно­сти Императорского Вольного экономического общества //' Отечественные за­писки,—2004,—№ 1 (15).

2.  Е. Гусарова. История дачи Малиновского // Вперед (Царскосельская га­зета).—1991.—№ 151, 152, 154, 155, 156.

3.  С. О. Кузнецов. Адам Менелас на российской земле: возможные пути интерпретации творчества архитектора императора Николая I // Философский век: Альманах. Вып. 6. Россия в николаевское время: наука, политика, просве­щение. / Отв. редакторы М. Ф. Хартанович, М. И. Микешин.— СПб., 1998.

4.   Камер-фурьерские церемониальные журналы за 1780—1797 годы.

5.   А. Озеров. Положение практической школы земледелия и сельского хозяйства. |А. А. Менелас|. Планы, служащие к объяснению положения практи­ческой школы земледелия и сельского хозяйства.— СПб., 1798.

6.   Полное собрание законов Российской империи. Т. 24—28, 44: № 17.865 — от 4 марта 1797 года —указ «О учреждении при Сенате особой Экспедиции Государственного Хозяйства, Опекунства иностранных и Сельского Домоводст­ва»; № 17.866 — от 4 марта 1797 года — Высочайше утвержденная записка генерал-прокурора «О обязанностях Экспедиции Государственного Хозяйства, Опе­кунства иностранных и Сельского Домоводства». С приложением штата оной; № 17.946 — от 30 апреля 1797 года —указ «Об учреждении Школы Практиче­ского земледелия»; № 18.390 — от 20 февраля 1798 года—Высочайше утвер­жденный доклад Экспедиции Государственного Хозяйства, Опекунства ино­странных и Сельского Домоводства об утверждении положения, планов и шта­тов вновь учрежденной практической школы земледелия; № 19.760 — от 20 февраля 1801 года — Высочайше утвержденный доклад Департамента Уделов «О введении в употребление в селениях Удельного ведомства правил сельского хлебопашества и хозяйства в практической школе земледелия преподавае­мых; № 21.016 — от 27 октября 1803 года — Высочайше утвержденный доклад Министра Уделов «Об уничтожении Практической Земледельческой школы»; № 21.362 — от 24 июня 1804 года — «О упразднении Училища земляного бито­го строения».

7.   Г. В. Семенова. Отдельный парк / Памятники истории и культуры Пе­тербурга. Исследования и материалы. Выпуск 8.— СПб.: Белое и черное, 2005.— С. 92—117.

8.  Г. Семенова. Царское Село знакомое и незнакомое.— М.—СПб.: Центр- полиграф, МиМ-Дельта, 2009.

9.   Сеятели и хранители: Очерки об известных агрономах, почвоведах, се­лекционерах, генетиках, экономистах-аграрниках; отрывки из документов, науч­ных статей, воспоминаний. Книга !.— М.: Современник, 1992.

- Выжевский Сергей Викторович. Родился в 1966 году. Поэт, переводчик, публицист. Автор книги стихов «Тесные времена» (2002), составитель поэти­ческой антологии «Цветослов утешной столицы» (1998). Работает в Музее ис­тории города Павловска. Живёт в городе Пушкине.

- В 1788—1796 годах с подачи Г. А. Потёмкина вице-губернатор Таврической области (Крыма). Вместе с членством в Экспедиции государственного хозяй­ства работал во вновь созданном Департаменте уделов, с 1802 года — глав­ный директор государственных лесов в лесном департаменте при Мини­стерстве финансов, одновременно с 1803 года — управляющий Экспедицией государственного хозяйства, к которой при Александре I была присоединена Мануфактур-коллегия.

- Скорее всего, это назначение состоялось в 1783—1784 годах, после возвраще­ния великокняжеской четы из заграничного путешествия.

- Можно указать на тот период приблизительный уровень «дворянского» благо­состояния: на одного помещика приходилось в среднем 100—150 крепостных, что составляло 400—500 рублей годового оброка. Столько же получали чи­новники 8 класса и штаб-офицеры. Кстати сказать, ежегодный оклад в тысячу рублей был положен Самборскому за должность законоучителя.

- Впервые в России заведение с таким названием появилось в 1790 году в Николаеве и было связано с мероприятиями Г. А. Потёмкина по освоению южных земель России. Устраивал её М. Е. Ливанов, хорошо знакомый с А. А Самборским и имевший с ним многолетнюю переписку, курировал М. И Афонин, преподавали бывшие крепостные Потёмкина, прошедшие выучку в Англии. Опыт данного предприятия, безусловно, был использован при учреждении Школы практического земледелия под Петербургом. По некоторым утверждениям, заведение в Николаеве просуществовало до 1797 года.

- Каждый из наставников должен был отмечать ежедневно "о всем том, что по вверенной ему части будет произведено в действо", эти записи в дальнейшем сводились в общий журнал и по окончании каждого года краткие выписки из журнала должны были публиковаться "для всенародного сведения; дабы учиненные в течение года опыты, и все в школе с успехом произведенное для местного соображения и подражания тому, что найдется известным, общеполез­ным во всем Государстве сделалось». Земский обязан был также «иметь смотрение за всеми производимыми работами, и строгое наблюдение над по­ведением всех в школе обучающихся и приучать их к благонравию, опрятно­сти и порядочной жизни».

- С 1799 года преподавателем сельской архитектуры стал М. Амвросимов, впо­следствии губернский архитектор Полтавы.

- Судя по всему, именно в 1801 году белозерский дом был выкуплен у протоие­рея, лишившегося одновременно и своей подопечной: 4 марта, за неделю до убийства отца, Александра Павловна скончалась от родовой горячки. Однако священник на несколько лет задержался в Венгрии, чтобы выстроить на её могиле православный храм.

- Активного участника переворота против Павла I, заранее составившего мани­фест о восшествии Александра на престол.

- Как это похоже на то, что Александр готовил своему убитому отцу, соглаша­ясь на государственный переворот: жить в Михайловском замке, окружённым любимыми слугами и предметами.

- В. Ф. Малиновский сам был сыном священника, окончил Московский универ­ситет, в 1791 году женился на Софье Андреевне Самборской.

- Ему же и пришлось воспитывать шестерых осиротевших племянников и пле­мянниц: Владимир Федорович ушёл из жизни в марте 1814 года. Вместе с Павлом Фёдоровичем на даче в Белозерке поселилась и тётка сирот Анна Андреевна Самборская.